Десятая годовщина августовской войны

8 августа исполняется ровно 10 лет с момента начала вооружённого конфликта в Южной Осетии, который в отдельных источниках получил название «российско-грузинская война». В этой связи представляется интересным вновь вернуться к событиям десятилетней давности с точки зрения анализа причинно-следственных связей, приведших к эскалации конфликта, а также рассмотреть нынешнюю военную политику грузинских властей и некоторые иные тенденции развития этой страны.

Август 2008

В ночь на 8 августа 2008 года около 0:15 по московскому времени грузинская армия по приказу президента Михаила Саакашвили подвергла массированному артиллерийскому обстрелу столицу Южной Осетии Цхинвал, после чего войска предприняли попытку установления контроля над самопровозглашённой республикой, действуя предельно жёстко в отношении гражданского населения. Нападению грузинских военнослужащих также подверглись российские миротворцы, размещённые в зоне конфликта в соответствии с международным мандатом, которые уже в первые часы боя оказались в оперативно-тактическом окружении и потеряли более десяти человек убитыми и несколько десятков ранеными.

Это обстоятельство, а также тот факт, что большинство жителей Южной Осетии являлись гражданами Российской Федерации, обусловили решение руководства России о военном вмешательстве в форме т. н. «операции по принуждению Грузии к миру». В результате в течение пяти дней боёв с 8 по 12 августа Грузия оказалась на грани полного военного поражения, российские войска находились на расстоянии нескольких десятков километров от Тбилиси. В это время в грузинской столице среди истеблишмента доминировали панические настроения, считалось, что Россия планирует полную оккупацию территории Грузии и смену правящего режима.

Однако, имея абсолютное военное преимущество, Россия не стала использовать его в политических целях на грузинском направлении, что впоследствии имело достаточно печальные результаты как для региональной безопасности, так для и российско-грузинских отношений в частности.

Так, 26 августа Россия официально признала Южную Осетию и Абхазию в качестве независимых государств, а 2 сентября Грузия разорвала дипломатические отношения с РФ и вышла из состава СНГ.

Фактически операция грузинских Вооружённых сил по «восстановлению конституционного порядка» и решение военно-политической верхушки этой страны об одностороннем выходе Грузии из Сочинских соглашений 1992 года о принципах мирного урегулирования грузино-осетинского конфликта привели к тому, что республики Южной Осетии и Абхазии, ранее не имевшие официального признания России, получили легитимацию со стороны РФ и ряда иных государств, то есть оказались потеряны для Грузии на долгосрочную перспективу, а возможно, и вообще утрачены безвозвратно. Необходимо отметить, что до настоящего момента, несмотря на отстранение от руководства Грузией токсичной фигуры М. Саакашвили, полноценные дипломатические контакты между странами не восстановлены, а вопрос независимости Южной Осетии и Абхазии является непреодолимым препятствием для любых попыток нормализации политических связей между Москвой и Тбилиси.

Кроме того, пятидневная война в августе 2008 года сопровождалась активным информационным противоборством сторон, где, в отличие от поля боя, действия Грузии следует признать достаточно эффективными. Заручившись моральной поддержкой определённых кругов стран Запада, официальный Тбилиси сумел представить международному сообществу версию о российской агрессии, что реанимировало многие штампы времён холодной войны.

Именно события августа 2008 года, а не украинский кризис 2014-го многие эксперты называют точкой отсчёта нового геополитического противостояния России и западных держав.

При этом многие представители отечественной политической мысли демонстрируют крайне упрощённый взгляд на эту войну, представляя тогдашнее грузинское руководство в роли слепых марионеток агрессивной части евроатлантической элиты. Однако думается, что именно роль Саакашвили и его окружения, реваншистские настроения тогдашних грузинских властей являлись определяющими в разжигании конфликта. При этом Запад был поставлен перед фактом военной операции, которая была преподнесена вовне как «защита от российской агрессии». В этом случае весьма пригодились как застарелые русофобские комплексы англоамериканцев, так и желание определённых сил использовать ситуацию вокруг Грузии для международного давления на Россию.

Затевая военную авантюру, Саакашвили пытался преодолеть последствия внутриполитического кризиса 2007 года и в первую очередь руководствовался соображениями сохранения личной власти:

в случае успеха грузинского лидера ждал триумф в роли «объединителя страны»;



а в случае неудачи имидж главного борца с российской агрессией позволял рассчитывать на безоговорочный авторитет в странах Запада, что развязывало руки в борьбе с внутренней оппозицией по образцу латиноамериканских диктаторов 70–80-х годов ХХ века.

Данная гипотеза подтверждается заявлениями самих грузинских чиновников той эпохи. Например, в интервью агентству «Рейтер» бывший министр обороны Грузии Ираклий Окруашвили заявил, что «ещё в 2005 году грузинские военные разработали планы по захвату как Абхазии, так и Южной Осетии». При этом «Вашингтон всегда давал понять грузинскому руководству, что не будет поддерживать вторжение». «Когда мы встретились с Джорджем Бушем в мае 2005 года, нам прямо заявили: не пытайтесь вступить в военную конфронтацию. Мы вам не сможем оказать военную помощь», — сообщил Окруашвили. Тем не менее, по мнению бывшего военного министра, «президент всё равно полагал, что США заблокируют реакцию русских через дипломатические каналы, поэтому отдал приказ о начале военной операции». Однако после провала блицкрига основные действия Саакашвили были направлены не на управление войсками и организацию обороны, а на то, чтобы «представиться большой жертвой» в глазах международного сообщества.

Таким образом, заявления экс-министра обороны Грузии фактически дезавуируют распространённую версию о «российской агрессии», но также опровергают конспирологические теории о том, что США использовали Саакашвили в качестве тарана для организации военной провокации против России.

К слову сказать, эти выводы также подтверждаются политической судьбой бывшего грузинского лидера. Запад не стал поддерживать Саакашвили в ходе политической борьбы с оппозицией, приведшей к поражению на выборах 2012 года, потере власти, лишению грузинского гражданства и началу уголовного преследования экс-президента. Вместе с тем с отстранением Саакашвили курс на евроатлантическую интеграцию Грузии не претерпел особых изменений, причём на настоящем этапе позиции НАТО, США и ЕС в Тбилиси в ещё большей степени укрепились за счёт предсказуемости партнёров.

Грузия и НАТО

В этой связи необходимо отметить, что евроатлантический выбор, курс на вступление в НАТО и ЕС является консенсусным решением для политических элит Грузии вне зависимости от их принадлежности к власти или оппозиции.

Недавний визит нового премьер-министра Грузии Бахтадзе на саммит НАТО в Брюссель по факту нужно рассматривать как демонстрацию лояльности и приверженности долгосрочному курсу со стороны «свежего» кабинета министров. В целом подобная внешнеполитическая линия также пользуется поддержкой грузинского общества. По данным социологического исследования североамериканского Национального демократического института (NDI), 66 % опрошенных в Грузии респондентов считают приемлемым вступление страны в НАТО, в то время как против подобной перспективы выступают лишь 25 %. Кроме того, по информации исследования агентства Gallup, которое было опубликовано в феврале 2018 года, лишь 8 % опрошенных в Грузии считают НАТО угрозой, а 37 %  полагают, что Североатлантический альянс ассоциируется с защитой страны, что является самым высоким показателем популярности НАТО на постсоветском пространстве.

Вместе с тем ведущие западные политики и функционеры НАТО не дают однозначных гарантий по вступлению Грузии в ряды альянса и отказываются обозначать конкретные сроки, несмотря на общую поддержку евроатлантического курса официального Тбилиси. При этом сама Грузия последовательно выполняет все возможные обязательства, имея целью присоединение к НАТО. В частности, бюджет Минобороны будет составлять 2 % от ВВП, откуда более 20 % планируется затратить на обновление вооружений. На данный момент бюджет военного ведомства Грузии составляет 802 миллиона лари (порядка 332,7 млн долларов), запланирован переход на систему малочисленных автономных подразделений вооружённых сил.

Стоит особо подчеркнуть, что Грузия в наибольшей степени среди государств —  не членов НАТО участвует в военных миссиях альянса, где потери грузинской стороны составили 33 военнослужащих убитыми и сотни тяжело раненными. По данным информационного центра НАТО, около 14 тысяч грузинских военнослужащих прошли службу в Афганистане в рамках миссий Международных сил содействия безопасности (ISAF) с 2004 по 2014 год и Cил быстрого реагирования НАТО (NRF) в 2015-м. К 2012 году Тбилиси увеличил свой контингент в Афганистане до 950 человек и стал самым крупным участником миссии из стран, не входящих в состав НАТО. К 2017 году Грузия сохранила военное присутствие в лице 870 солдат, став второй по численности контингента страной после США. Стоимость содержания грузинского контингента в Афганистане в 2017 году оценивается в 14 миллионов долларов, в то время как в 2016 году эта цифра была значительно выше — более 21 миллиона долларов. Отдельного внимания заслуживает тот факт, что расходы по содержанию экспедиционного корпуса в Афганистане несёт грузинская сторона. Оценочно за весь период сотрудничества с НАТО из грузинского бюджета было выделено порядка 200 миллионов долларов США для финансирования зарубежных операций.

Кроме того, Грузия открыла на своей территории совместный Центр обучения и оценок НАТО — Грузия и предоставляет НАТО свои морские порты и инфраструктуру для участия в Доктрине черноморской региональной безопасности.

На территории страны постоянно проводятся учения войск Североатлантического альянса, а в настоящее время, с 1 по 15 августа 2018 года, проходят манёвры Noble Partner 2018 («Достойный партнёр — 2018») с участием свыше трёх тысяч военнослужащих НАТО и их союзников.

Выводы

В свете вышеизложенных обстоятельств очевидно, что, за исключением формального членства в НАТО, вооружённые силы Грузии являются частью военной инфраструктуры альянса.

Высокая степень интеграции с евроатлантическим сообществом, особенно с США, характерна также для специальных служб и органов внутренних дел Грузии.

Вместе с тем прошедший Брюссельский саммит НАТО не принёс существенных результатов в направлении членства Грузии в альянсе.

Думается, что в среднесрочной перспективе ожидать вступления Грузии в НАТО не стоит, так как в этом нет необходимости. НАТО в полной мере контролирует сферу обороны Грузии, не принимая на себя ответственность за безопасность этой страны. Кроме того, процесс вступления в НАТО блокируется проблемами территориальной целостности Грузии, то есть фактом наличия республик Южной Осетии и Абхазии, признание независимости которых является неприемлемым для официального Тбилиси.

Кроме того, необходимо отметить, что возобновление боевых действий в зоне грузино-югоосетинского и грузино-абхазского конфликта представляется маловероятным в среднесрочной перспективе. Правящая группировка Грузии во главе с олигархом Бидзиной Иванишвили выступает с прагматичных позиций и проводит курс, направленный на деэскалацию отношений с Россией при одновременном сохранении прозападного вектора внешней политики. То есть грузинское руководство продолжит обвинять Россию с трибун международных организаций, не признает право на самоопределение народов Южной Осетии и Абхазии, однако не будет предпринимать никаких односторонних агрессивных действий. Более того, тенденция к развитию торгово-экономических, межкультурных связей между Грузией и Россией, наметившаяся в последние годы, получит своё продолжение.

При этом, несмотря на определённые признаки политической нестабильности в Грузии, позиции правящей «Грузинской мечты» во главе с Бидзиной Иванишвили представляются достаточно устойчивыми. Вероятность реставрации режима М. Саакашвили либо прихода к власти иных радикальных политических сил следует оценивать как ничтожную.

С учётом вышеизложенных особенностей грузинской ситуации России и государствам ЕАЭС целесообразно выработать долгосрочную стратегию развития отношений с Грузией, направленную на укрепление авторитета евразийского проекта в грузинском обществе. На настоящем этапе идею присоединения к ЕАЭС поддерживают порядка 20 % граждан Грузии. Однако тяжёлая экономическая и демографическая ситуация в стране (в сравнении с 1992 годом население Грузии сократилось с 5 382 037 человек до 3 872 752 человек, то есть более чем на 1,5 миллиона граждан) позволяет прогнозировать разочарование значительной части населения Грузии в курсе европейской интеграции в ближайшей перспективе.

Смотрите также: