Эротические фантазии третьего рода. Сатир

Жил да был простой русский парень. Звали его Василий. И был тот Василий убеждённым сторонником всесильного и единственно верного учения. Однажды Василий, член КПРФ и примерный семьянин, засунул в рот презерватив и отправился в иные миры. Отправился не в первый раз, при этом имея самые серьёзные намерения.
Из краткого вступления не всё понятно, да и выглядит оно несколько пугающе, особенно для неокрепших душ. Но что было — то было: слов из песни не выкинешь, как нельзя было разжать крепко сцепленные зубы партийного активиста.

«Что ты там прячешь?» — допытывалась жена, поправляя одеяло супружеского ложа. Василий мычал, страдальчески закатывал глаза и тыкал указательным пальцем с обгрызанным ногтем в оттопыренную как у хомяка щёку. «Зуб болит?» Примерный семьянин радостно закивал головой, но спохватившись, состроил гримасу Сцеволы; именно ту, что явил обиженным этрусскам римский герой, когда те зажаривали его руку. «Капли принести?» — «У-у!» — «Может, коньячком прополощешь?» «У-у!». «Вот все вы такие коммунисты! — ворчливо подвела итог общения зевающая во весь рот супруга, — на трибунах, да собраниях брови супите, а как к зубному пойти — в кроликов оборачиваетесь!» Она ещё долго ворчала, поминая хулительными словами кроликов, зайчков, а также основоположников, равно как и их малохольных последователей, но после ритуального вопроса: «А делом завтра займёмся?», повернулась на бок и обиженно засопела. Василий, счастливо избежавший принудительных работ, повернулся в противоположную сторону, после чего в сладостных предвкушениях погрузился в сон.

Любовь

«Что принёс?» — не сдерживая женского любопытства, спросила Кристина, как только Василий появился на усыпанной лепестками цветущей вишни дорожке Центрального парка в Манхэттэне. Контровый свет весеннего утра, словно рентген, просвечивал изящную, чуть угловатую фигурку московской красавицы. «Carpe diem! (лови момент!)» — прохрипел седой негр в шортах-сафари, огибая парочку и усиленно работая палками для скандинавской ходьбы. «Фак ю!» — радостно отозвалась Кристи, увлекая опешившего кавалера вглубь сада. Василий, поправляя сбившиеся соломенные вихры, усыпанные розовыми лепестками, последовал вслед за прелестницей, утайкой перекладывая раритетное «Изделие № 2» из ротового отверстия в карман спортивных красных бридж. На изумрудной лужайке молодые сплелись в судорожных объятиях. «Правда здесь клёво!? Ну скажи, лучше же, чем вчера на Майорке?» — отстраняясь от Василия, пропела Кристина. «Да, конечно… — пытаясь вновь вовлечь в объятья подругу, и с трудом усмиряя в себе самца, ответил Василий — Вчера у меня трусы от пота прилипли… Жарко было… А сегодня…» «Ох уж эти твои синие трусы! И где ты только их откопал?» «С армии ещё… Всё никак не сношу, — оправдывался Василий, опуская сильные трудовые руки с её талии на волнующие тугие холмы…»

— Вась, а Вась! Ты что сопишь как паровоз? — послышался голос супруги. — Спать с тобой невозможно. То потеешь, то французскими духами по ночам исходишь. Ты можешь, наконец объяснить что с тобой происходит?
— Кать, что это за манера будить среди ночи! Ну приснилась выдача партбилетов молодым комсомольцам. Ты же знаешь, как я переживаю в торжественные моменты!
— И что, на той выдаче партбилетов зуб болеть перестал? Да, кстати, куда, объясни, ты дел спиртовый тампон?
— Проглотил! Катюша, отстань же, наконец от меня! С утра в банк на работу. Вечером — на собрание. Ты мне дашь когда-нибудь выспаться!

Разбуженный супруг вскочил с кровати и, шлёпая стоптанными домашними тапками, вышел на кухню. Загрузившись из потаённой коробки из-под чая новой порцией противозачаточного, Василий, утрамбовывая языком резиновое изделие у входа в гортань, вдруг явственно ощутил, как сильно он ненавидит эту светскую львицу Кристину! Ненавидит с тех пор, как увидел её впервые на экране телевизора в окружении московской богемы. Он вспомнил, как презирал её, разглядывая фотографию Кристи на страницах «Космополитэн», журнала подаренного ему управляющим банком на день сисадмина. В приступе праведного презрения он чуть не выплюнул медицинский реквизит, но, осознав, что впереди ещё полночи и встречи с Кристиной не избежать, лишь сглотнул скопившуюся слюну. «В конце-концов что в этом такого! — вскричал он сам себе. — Это же так естественно и даже обыденно! Эротические фантазии присущи всему человеческому роду, независимо от партийной принадлежности и записи акта гражданского состояния». Но Василий лукавил. В его эротических фантазиях ничего естественного и обыденного не было.

Встреча с Кристиной состоялась во второй половине ночи. Всё, о чём втайне мечтал молодой коммунист, случилось в лучшем из миров. Упоительный и тихий вечер на берегу океана. Мерцающее золото позднего заката. Рокот прибоя. Стоны, рвущиеся из груди любовников и долгий взгляд глаза в глаза двух антиподов, двух непримиримых врагов и борцов за переустройство этого мира.

Утром, в своём захламлённом айтишным барахлом офисе, Василий рассеянно слушал причитания девочки из операционного отдела, которая умудрилась второй раз за неделю уронить «Винду» на своём терминале. Взяв из фирменной коробки загрузочные диски, сисадмин устало поднялся и поплёлся навстречу океану офисного планктона.

А в это время…

«Вилен Моисеевич! Сколько можно терпеть эти унижения! — кричала вне себя от злости разъяренная фурия. — Я плачу́ вам гонорары не за тем, чтобы у вас очки потели! Мне нужны ответы! Мне нужно полноценное психологическое лечение! Вы даже не понимаете, что происходит! Я пропускаю второе ночное пати! Я…, нет вы только подумайте… я хочу, хочу до безумия этого голодранца в сатиновых трусах! Вы хоть сознаёте, что это конец моей трудовой карьеры. Ещё две пропущенные тусовки — и прощай свет! А я ещё не сказала этой сучке Собчак, что я о ней думаю!»

Вилен Моисеевич Фельгенгрубер, известный в Москве врач-сексолог, психотерапевт и член общества психиатров Иерусалима, сделал успокаивающий жест. «Прилягте на на кушетку… вот так… расслабьтесь, голубушка…» Внезапно пациентка, почти соприкоснувшись кудрявой головкой с мягким пуфиком лечебного ложа, напряглась как пружина и ловко соскочила на пол. Она подбежала к сумочке, брезгливо двумя пальцами достало из неё нечто бесформенное и шлёпнуло им о столешницу маститого профессора.

— Что это?!» — вскричала в запальчивости девица.
— Не могу знать, моя красавица… постойте, дайте-ка я это пинцетиком… тааак… Позвольте… но это же кондом, сударыня! Советский кондом. Узнаю по характерной тусклой унылой поверхности с характерным кракелюром на отворотах. Фу! Это ваш?!
— В некотором роде… Так сказать, привет из СССР!… Из меня выпал, когда утром в туалет пошла…
— Ночной коитус?
— Какой коитус, Вилен Моисеевич. Я уже две недели, как Божья Матерь, девственность суровыми нитками штопаю!
— Но откуда?!
— Оттуда! — вскричала светская львица, указывая в потолок перстом с наманикюренным под хохлому ногтем.
— Впору креститься… — озадаченно произнёс доктор психологических наук.
— Не вам, дорогой профессор, не вам перстом себя осенять, вам думать надо! Думать, что нам с вами делать, когда я понесу от него личинку!
— Простите?!
— Забеременею!
— Господь с вами! — в ужасе отпрянул от пациентки Вилен Моисеевич.

«Что за бестолочи обитают в этом офисном планктоне, — раздражённо думал Василий, вернувшись из операционного отдела. — Словить «Trojan.Winloc»! Это ж надо умудриться! «Ой, Василий Николаевич! Он ещё требовал уплатить на счёт какого-то «Америкэн экстпресс» двести гривен (!) за разблокировку…» — вслух произнёс сисадмин нелепые оправдания операционистки Натальи по кличке «Пуся». — Подумать только, подцепить хохляцкую архаику, которая пытается выудить у этих дур, подумать только, не рубли, а презренные гривны! Даже моя Кристина не такая дура, как эта дафния из банка». Василий осёкся. «Моя Кристина» — это уже перебор! Попробовал вслух произнести «Моя Катерина». Повторил дважды, но каждый раз так фальшиво, как на прошлом партсобрании, когда выступил в поддержку Новороссии.

Катерина досталась Василию как переходящий приз. Дочь бывшего советского партийного руководителя, обитавшего в особняке на улице Грановского под Клязьмой, была умна, начитанна и владела двумя иностранными языками. Её сватовской анабазис по внукам советской элиты закончился бурным романом с кем-то из Брежневых, осложнённых двумя абортами и пожизненным бесплодием. Прогрессирующая полнота Катерины ещё не заслоняла её девичьей привлекательности, когда она на банкете по случаю очередной годовщины Октябрьской революции познакомилась с Василием. Статный русоволосый викинг вдруг приглянулся несостоявшейся советской принцессе. Разговор о величии бессмертного учения сопровождался частым звоном фужеров и завершился в розовом алькове Катерины. Василий, лишь месяц назад расставшийся со студенческой любовью, отдавшей ему всю себя накануне отъезда на свадьбу в Лондон, разумно посчитал случившееся добрым знаком и вскоре переехал к новой избраннице. Грянула партийно-комсомольская свадьба, сменившееся штилем семейно-бытовых болот.

Зайка

( Collapse )
Нет, молодая пара не замкнулась. Они исправно посещали партийные мероприятия. Василий вечерами торчал на патриотических форумах, писал статьи в «Хабрахабр», вызывая в айтишном логове немалый оживляж. Катерина осыпала бранчливыми комментариями психически-неустойчивых обитателей Живого Журнала. А ещё, пользуясь морганатическими привилегиями, сношалась в письменной форме с внуками и правнуками советского ареопага, в подавляющем большинстве осевшими на загнивающем Западе. Особенно тёплые отношения поддерживала с двумя внуками несгибаемого идеолога СССР Михаила Суслова, проживающими в Австрии. Другая подружка, правнучка Хрущёва Нина, настойчиво приглашала её послушать авторские лекции в университете «New School» в Нью-Йорке. Таня Андропова — посетить уроки танцев в Майами, внучка Иосифа Сталина Крис зазывала в свой шикарный антикварный магазин в Портленде.

Василий тихо злился и выходил из себя, когда его супруга, раскинув телеса в мягком кресле, чатилась с «забытыми тенями красной империи».

— Как ты можешь дружить с предателями? — взрывался он, судорожно сжимая кулаки — Это же ренегаты, отщепенцы и перерожденцы!
— Не кипятись, — спокойно отвечала супруга, — ты же вчера точил лясы с красным мэром из Нижнего, а у него жёнушка с выводком парят задницы на вилле на Лазурном берегу. Теперь все они кто в Ниццах, кто в Австралии. Детишки и внучата нынешних пламенных, как один, чихать хотели на сраную Рашку!
— Не смей произносить это слово!
— А то что? Ударишь? Ты же малохольный программёр! Если бы гантели с гирями не тягал, вообще в глиста превратился. Научись сперва супружеский долг справлять, а уж потом в защитники Рассеи записываясь. То я не видела, как ты на кухне от картинок в «Пентхаузе» заряжался как розовый зайка от «Дюрасела». Заведёшься — и пулей в кровать летишь, чтоб как всегда закончить коротким замыканием. То же мне герой-любовник!

Василий мрачнел, включал «We are the champions» из любимых «Квинов», и терпеливо ожидал, когда его голубой кумир Фредди Меркьюри выведет уязвлённую душу из каталептического состояния. И было за что терпеть. В ЦК прозрачно намекнули, мол при активности в партийной жизни и примерном поведении вполне можно будет претендовать на должность помощника губернатора в одном из договорных красных регионов. Для укрепления имиджа праведника он даже согласился завести приёмного ребёнка, но когда Катерина показала вожделенное фото очаровательного негритёнка, вежливо отказался, сославшись на аллергию на шоколад.

Василий никогда не страдал отсутствием сна. Обычно он проходил все его быстрые и медленные стадии без пробуждения, поэтому не был обременён сновидениями. Изредка его посещали кошмары, но и те были столь же пресные, как и его семейная жизнь. Кошмары случались по красным дням календаря в дебюте абстинентного синдрома, когда фигура его жены, выходящая из туалета приводила не в панический ужас, а в вожделенный трепет. В такие дни ему снилась «учебка», где он под клёкот гордых сынов Кавказа чистил зубной щёткой их берцы, снились железнодорожные сны в которых он вечно опаздывал на поезд или отставал от него, случались сны позорных проигрышей в дебатах с либерал-демократами Жириновского. Но те упоительно сладостные сны, что из ночи в ночь случались с ним в последнее время, были совсем иного рода. И они не поддавались никакому рациональному объяснению.

Дерби

В очередную волшебную ночь Морфей отказал двум грешникам в сладострастных утехах. Вместо планируемых прогулок на лужайке перед Белым Домом они оказались в каком-то казённом доме. Василий и Кристина в поисках уединения, взявшись за руки, бесцельно слонялись по запутанным коридорам и золочёным залам с застывшими в арочных дверях оловянными солдатиками с плюмажами на голубых киверах. Было гулко от их шагов, но зловеще тихо, когда они останавливались перевести дух. Из живых им встретился лишь странного вида пучеглазый человек с аккуратно подстриженными пегими усиками и такими же пегими волосами, высоко разделёнными на пробор. «На скачки или на приём? — равнодушно спросил сухощавый человек с рыбьими глазами и, не дождавшись ответа, добавил, — направо к лифту, седьмой кабинет налево». С этими словами он подхватил невесть откуда появившуюся женщину в лёгком головном уборе в сеточку с тиснёными рыбками на золотистой проволочке сверху, после чего оба торопливо удалились.

— «Приз Дерби» — прокомментировала Кристина. — Эх, опять пропущу! Ты бы видел тот бред, что красуется на голове у газпромовской леди!
— Не понял. Ты о чём? — переспросил Василий.
— Кремлёвские на ипподром косяком потянулись. Новые аристократы! Все как один патриоты и государственники. Может, пойдём с ними?

Василий, слегка оробев, решил подчиниться странному патриоту и государственнику.
— Но этот же сказал идти направо! — робко оправдывался Василий, увлекая спутницу в просторный коридор.
— Мало что этот говорит, — парировала Кристина. — Верить всему что он скажет — совсем идиоткой станешь!
— Державно! — не выдержал Василий, провожая глазами золочёные таблички на дверях с мудрёными семитскими именами.
— Видел бы ты этих державников на крепостных концертах, да светских раундах!
— И такое бывает? — сглотнул слюну оробевший любовник.
— А то! Всех баб державно перещупают, когда вискарём заправятся. Элита!
— И тебя?
— Что?
— Щупали.
— Я же сказала — всех!
— Нам сюда, — линяя с неприятной для себя темы, радостно сообщил Василий, отсчитав седьмой кабинет.

Зачарованный молодой человек постучал в дверь. Никто не отозвался. Он постучал во второй раз. «Да!» — отозвалось где-то в глубине властных чертогов. Парочка вошла. За большим столом сидел человек, удивительно похожий на свои карикатуры. Человек смотрел телевизор, отрываясь от него лишь затем, чтобы сделать очередной ход в компьютерной игре «Эротический дурак». «Присаживайтесь», промолвил человек, не сводя взгляд с экрана, затем привычным движением перевернув текстом вниз единственный лист на столе. «Секретно!» — пояснил он свой жест. «Реальные пацаны» по ТНТ смотрите? — задал вопрос человек-карикатура. — Шестьдесят вторая серия. Смешно!» Василий подобострастно захихикал, но тут же ойкнул, ощутив проникающий удар шпилькой по ступне.

— Коммунисты, говорите, — продолжил хозяин кабинета.
— Не понял, — отозвался опешивший Василий.
— Коммунисты пожаловали, говорю?
— Так точно! — отчеканил гость, сжав кисть спутницы уже сворачивающий «фак» своими изящными пальцами.
— Верной дорогой идёте товарищи, — отозвалась фигура за столом. — Заждались, понимаю. Но ваш черёд наступает!
— Какой черёд? — переспросил Василий, ошалевший от царственного благолепия, окружавшего его.
— Порулить.
— Чем порулить?
— Рулём!

Василий стоял окончательно раздавленный непонятками. Он с надеждой повернулся к спутнице, всем своим видом демонстрируя потребность в разъяснениях.

— Дурень! Государством рулить будете! — рубанула с плеча светская львица.
— Но как же… — залепетал Василий, — Ничто не предвещало и тут раз и…
— А Запад! — эхом отозвался Всея кабинета.
— Что Запад?
— Запад ждёт вашего триумфального возвращения во власть!
— Не может быть! — парировал гость.
— Может. Весь запад во власти левых и коммунистов. Почитайте французскую «Юманите». Через два-три объявления об однополых браках и гей-парадах призывы помочь русским коммунистам!
— Разрешите доложить моим товарищам?
— Они в курсе. Так что, слегка порулите, а потом передадите штурвал царственным особам. — Юрьич, я правильно излагаю?

В эту секунду Василий заметил по левую руку от хозяина кабинета чернявого субъекта с характерной родинкой на щеке. Розовощёкий субъект с широкими скулами очаровательно улыбался, пуская дымы дамской сигаретой. Ошалевший гость снова перевёл взгляд на хозяина кабинета. Хозяин склонился к монитору с «Эротичкским дураком», едва не задевая его тяжёлой короной, опушённой соболями. «Дамой бубён кройте, ваше высочество!» — подал раболепный совет чернявый, стуча от нетерпения копытом, и поднимая угольки глаз на гостей, вдруг произнёс непонятную и нелепую фразу: «Ну не голодранцам же из Славянской бригады власть отдавать!»

«Васька, Бежим! — что есть мочи заорала светская львица, вскакивая со стула и, не дожидаясь, пока столбняк отпустит тело её спутника, силой поволокла его вон из кабинета! — Лучше я трахнусь с Обамой, чем ещё раз посещу этот вертеп!» «Я тебе трахнусь, я тебе трахнусь! — вопил Василий, извиваясь газовым шарфом в руках мчащейся по коридорам разъяренной фурии.

— Что ты орёшь среди ночи! — трясла своего супруга разбуженная Катерина. — С кем ты там собрался?..» «Ни с кем, — буркнул раздосадованный Василий, заворачиваясь с головой в одеяло».
Источник: detnix

Смотрите также: